Судьба человечка в руках врачей Евгений курит одну сигарету за другой. Рассказывая про мытарства Светы,
он все время говорит “мы”. Да он и действительно прошел с ней весь путь. —
Мы четыре года женаты. Раньше все как-то с малышом не получалось.
Может, я плохо старался, — нервно усмехается Женя. — В апреле жена
попросила тест на беременность купить. И неожиданно — положительный
результат. Нам даже не верилось — столько ждали! Я побежал в аптеку,
еще два теста показали: все верно. Ну, мы, конечно, — в женскую
консультацию. А там нас огорошили: внематочная, говорят, беременность,
идите на аборт. Мы на операцию не согласились. Господи! Представляете,
если бы мы этих докторов послушали?! Короче, мы решили другому врачу
показаться, частному. Та посмотрела и говорит: успокойтесь, все у вас
нормально, просто срок маленький. Сейчас нам говорят: вы поздно пришли
на учет вставать. Как поздно-то? Приходили ведь. А после их диагнозов у
вас было бы желание к таким врачам идти? Света за своим здоровьем
следила настолько, насколько это вообще возможно в забытом богом
Верхнем Уфалее, где на 40 тысяч жителей одна больница и единственный
роддом. — Все нормально шло, — вспоминает Евгений. — А утром она
проснулась от болей в животе. Врач, у которого она наблюдалась,
говорит: угроза преждевременных родов. Светлана в слезы, ложиться в
больницу здесь не хочет — столько ужасов наслушались уже. Врач вызвала
меня, советует: поговорите с ней спокойно и в любое время можете ее в
больницу привезти. Направление дала. К вечеру я Свету уговорил. Вызвал
такси. Они приехали в роддом около 11 вечера. Из приемного покоя
выглянула недовольная тетка: “Вы чего притащились? На часы смотрели?”
Женя и так весь день был на нервах, вспылил: “У вас тут роддом или
магазин?” Потом, когда Света оформляла документы, подъехала “скорая”
еще с одной роженицей. Потревоженная медсестра выглянула в окно с
криком: “О, еще одно пузо привезли!” “Я назвал его Ангелочек” В семье над Светой не дышали. Но решили заранее не закупать пеленки-распашонки для будущего малыша — плохая примета. —
Ночью Света мне бросила эсэмэску: “Врачи говорят, у ребенка шансов 0”.
А утром звонит — и в крик: “Врачи сказали, ребенок умер. Велели с
паспортом за телом приехать”, — лицо у Жени становится серым. Как в
тумане дошел он до магазина, чтобы купить сыну пеленки и чепчик. Зачем?
Он растерянно объясняет мне: “Надо же было его одеть”. Вместо сына в роддоме ему выдали мятый черный пакет. —
Знаете, за три рубля такие продают. На дне пакета валялась какая-то
тряпка мокрая и на ней — Господи, мой сын! Жена идет и причитает:
«Женя, он живой, он живой!» Женя решил, что Света не в себе.
Трясущимися руками поставил пакет на лавочку. И сердце провалилось
куда-то: из пакета он услышал детский писк. Не соображая почти ничего,
Евгений заметался по коридору: «Люди, пожалуйста, помогите ребенку
моему!» Он дергал проходивших за белые халаты, умолял, матерился, снова
умолял. Кто-то обозвал его пьянью, кто-то пригрозил вызвать милицию.
Через некоторое время ребенка все же забрали в реанимацию. Малыш изо
всех своих цыплячьих силенок боролся за жизнь. А в это время медики
втолковывали Евгению: если младенец и выживет, зачем вам такая обуза?
Он же недоношенный, большая вероятность патологии, ДЦП может быть. И
нужен вам ребенок-инвалид? От такого цинизма Урасова бьет дрожь. —
Но это же мой первый ребенок! — он почти кричит, рассказывая мне об
этом. Наверное, он уже не верит в то, что хоть кто-то на этом свете,
кроме жены, думает так же, как он. — У нас тут Волчья гора есть. Я из
больницы когда уехал, забрался туда от всех подальше и сидел. Бога
просил: пусть выживет только, а я все для него сделаю. Мы думали
Сергеем сына назвать — в честь тестя. Но когда я в больницу ехал,
решил: назову его Ангелочком. Он ведь на самом деле милый был. Говорят,
бывают иногда новорожденные несимпатичные, а наш сразу красивый был. Женя отворачивается, чтобы я не видела его глаз… «А куда мне ребенка класть? У нас утилизация не предусмотрена» Позже
Женя узнал, как его первенец появился на свет. Вскоре после поступления
в родильное отделение Свете объявили: ребенка не спасти. Решив не
трудиться понапрасну, они и на маму махнули рукой. У Светы болел живот.
А ее отправили пешком со второго этажа на первый — в гинекологическое
отделение. По словам Светы, ее оставили одну в пустой палате. Медсестра
явилась только под утро и предложила пройти в операционную. Светлана
взмолилась: «Поставьте обезболивающее». Ей вкололи в ногу укол и
разрезали околоплодный пузырь. После этого медсестра снова ушла,
сказав, чтоб Света позвала ее, когда родит. Родила она утром, одна,
лежа на панцирной койке. Когда почувствовала, что ребенок уже лежит
между ног, позвала медсестру. Та пришла недовольная: где я тебе пакет
возьму? Потом вытряхнула из пакета Светины кроссовки и сунула туда
ребенка. Корреспондент «Известий» нашел ту самую медсестру. Женщина
отказалась представиться. Да и вообще разговаривать. Но кипела в ней
обида: — Да чего они врут! Я час от нее не отходила. И рожала она не
одна. Вместе мы с ней были. Приняла я ребенка. Не подавал он признаков
жизни. А теперь вот козлом отпущения стала. Отрапортуют, что виновные
наказаны. Последний день работаю сегодня. Наверно, вообще из медицины
уйду. — Но почему ребенка-то в пакет хозяйственный положили? — не отстаю я от медсестры. —
А куда мне его еще класть? У нас утилизация не предусмотрена. Не была
предусмотрена, теперь вот запретили, — поправляется она. — А раньше мы
всегда выкидыш отдавали родителям. Потому что средств у гинекологии на
это нет. Женщина ни на минуту не сомневается в своей правоте. Коллеги должностью выше ее поддерживают. —
В больницу женщина поступила около одиннадцати часов вечера с
самопроизвольным абортом в ходу, — утверждает главврач городской
больницы Верхнего Уфалея Анна Стародумова. — Сделать что-то было уже
невозможно. В десять утра происходит самопроизвольный выкидыш,
спровоцированный инфекцией. О присутствии медсестры в палате во время
родов сложно что-то говорить, меня там не было. Медсестра говорит, что
была в палате для абортов рядом с пациенткой, а женщина уверяет, что ее
не было. Я склонна верить своей сотруднице. Даже если медсестра все
время не находилась в палате, роды ведь длительный процесс, пост-то
рядом с дверью. Бабий бунт — Три дня сын находился в реанимации,
— вспоминает Евгений. — На второй день нам сказали: порозовел. Вот
счастье-то было! А на следующий день вечером сообщили, что ребенок
умер. Я когда за ним приехал в морг, меня главный патологоанатом
Логинов подзывает: «Ну-ка пройди, выяснить надо, что это за ребенок…» Я
когда вкратце ему рассказал все, даже врач был потрясен. Оказывается,
он в тот день только из отпуска вышел, а ребенок наш накануне поступил
— без всяких бирочек, без каких-либо бумаг, без предварительного
диагноза. Ничего не было. Доктор стал выяснять, так ему сказали: а, это
одна родила в гинекологии и ушла. Ну да, жена после всего в больнице не
смогла оставаться. Но ведь не бесхозным же наш ребенок был! В морг
Евгений пришел с пеленочками и чепчиком. Малыша одели, как человеку
полагается. Вопреки тому, что ни один человек в белом халате человеком
его ни разу не назвал. Для них он — «плод». Был маленький гробик,
место на кладбище, горькие слезы родных — по-людски все, в общем. А
когда Евгений отошел от первого шока, решил: так этого не оставлю. Пошел
в милицию, в прокуратуру. Там проверку провести обещали, но сразу
предупредили, чтобы сногсшибательных результатов не ждали. Спасибо,
намекнули: вы лучше к журналистам обратитесь, шум поднимайте. И Евгений
решил нашуметь о своем горе. — У меня жена еще может рожать, —
говорит он. — Вот сейчас подлечится, и мы снова пытаться будем. А куда
она придет? В тот же роддом? Сестры наши младшие куда придут? Ради них
я и решил: надо этот гадюшник разворошить. Они же за людей нас там не
считают. Сказать, что в родном городке бунтарь нашел абсолютную поддержку — покривить душой. —
Нет, тут разное говорят. Кто обвиняет, что мы славу себе ищем. А зачем
она мне? Мне ребенок нужен был. Слухи уже пошли, что мы огромные деньги
за все это получили, сотни тысяч. От кого? За что? Да посмотрите, как
мы живем. Но все равно я считаю, что своего добился. Встряхнули их. Похоже,
всколыхнуть кое-кого Евгению на самом деле удалось. Одна за другой
стали всплывать кошмарные истории, случившиеся за последний год все в
том же роддоме. Женщины, которые раньше молчали из страха или от
безнадеги, заговорили. — Я в апреле рожала, — рассказала «Известиям»
26-летняя Елена Коровина. — Сказали, ребенок четыре с лишним кило, надо
«кесарить». А когда очнулась, сообщают: у ребенка врожденный порок
челюстно-лицевой области, односторонняя полная расщелина верхней губы и
твердого неба. «Заячья губа», проще говоря. Поплакала, конечно, от
такого известия. И сейчас плачу. Илюша ведь наш первенец. Больно
смотреть, как он с трудом кушает — молоко проливается. Копим деньги на
операцию. Она стоит 30-35 тысяч. Ездили уже в Екатеринбург к
пластическим хирургам. А там на нашего сыночка посмотрели врачи и
высказали сомнение: не так вовсе выглядит заячья губа. Это родовая
травма, ему губу во время родов порезали. Сейчас мы собираем
заключения. Если подтвердится то, что врачи свердловские нам сказали,
будем заявление писать в прокуратуру. — Кстати, и анализы-то сделать
тут не могут нормально. Смотрите, — Елена показывает справки, — вот это
мы делали здесь, в Верхнем Уфалее. И ребенку поставили диагноз: гепатит
С. А сделали в Екатеринбурге — и выяснилось, что здоров, нет никакого
гепатита. Ну как им после этого верить? Приезжаем в другой дом на
окраине Верхнего Уфалея. У порога нас встречает счастливая мама троих
детей. Двое пацанов — Роман и Паша 11 и 5 лет заняты своими делами,
9-месячная Лиза у мамы на руках. Пока Ирина рассказывает об успехах
малышки, я в толк взять не могу: при чем здесь роддом? При том,
оказывается, что Лиза — дочка приемная. Родная дочка Ирины Русаковой
могла быть ее ровесницей. Девочка умерла во время родов. В первой
половине родов врач констатировала четкое сердцебиение ребенка. А
потом… Поздно начали «кесарить», в итоге ребенок родился мертвым.